"Долго думала, какие слова написать, подобрать. Как описать увиденное, прочувствованное. Как?
Мне пишут - ты на все смотришь через призму эмоций, поэтому необъективна. Отвечу: невозможно приехать туда, и смотреть не через призму эмоций. Любые точки зрения - они всегда необъективны. Потому что ее, объективности, просто нет. Тем более - на войне.
Есть только люди, которые смотрят. А еще есть нелюди. У которых нет эмоций, зато есть масса инстинктов.
Для меня слово война, всегда было чем-то далеким. Конечно, переживала за сербов, когда их бомбили. Конечно после просмотра видео, фотографий страдала. Но само слово «в-о-й-н-а» в первую очередь ассоциировалась с Великой Отечественной. Рассказы бабушек, родных и, конечно, книги.
А вот теперь, не могу жить дальше. Потому что война не где-то далеко в Африке. А здесь.

Война и город.
Ощущение города совершенно иное. Это прямо в воздухе висит, когда ты в него въезжаешь.
И дело не в том, что все наводнено военными. И ты видишь танки на заправках, а на автобусных остановках молодых ребят с автоматами.
И вовсе дело не в том, что город стоит покалеченный. И как в Апокалипсисе вокруг ходят люди с продуктами, мимо разбитых домов, изрешеченных магазинов и разваленных детских садов. А мимо руин женщины гуляют с детьми в колясках.
Дело просто в самих людях. И самих ощущениях. В воздухе висит что-то непередаваемое, от чего ты понимаешь - Война. И не надо ничего объяснять. Все находятся в постоянном осознании того, что происходит.
Война - не боевые действия, иссеченные дороги от снарядов. Война - люди. Люди, простые люди, живущие в аду.
Это не абстрактные данные в новостях «погибло столько-то, взято в плен столько-то, пострадало столько-то».
Мы так часто слышим эти фразы, что они остаются где-то далеко. Пустые формальности, за которые мы прячемся, чтобы не знать правду. Чтобы она не секла и не резала нас.
Война - история каждого человека. Каждого человека, конкретного. И каждую историю невозможно слушать. Сердце разрывается на тысячи кусков. Можно ли его склеить?

Город чинят, по мере возможностей восстанавливают.
Женя постоянно показывает на те или иные здания в центре. Какие-то уже восстановили, какие-то так и стоят все в дырах.

- Видишь? По этому магазину ударили с воздуха. Сам видел. Я тогда залез на крышу - только там ловилась связь. И увидел, в какую сторону, где и куда стреляли с воздуха. А потом прочитал в интернете, что это кондиционеры взорвались. Дуня, понимаешь? Сам видел! А они мне доказывают - все не очевидно, неясно, вы на эмоциях были, вы не специалист.

У Жени уже нет работы. А он занимается тем, что развозит гуманитарную помощь. Своими силами, за свои деньги, в места, где идут боевые действия. Именно он был в Первомайске и увидел катастрофу города, который уже полгода в осаде. Ездит всегда вместе с женой.
- Жень, а зачем вместе? Опасно же...
- Если умрем, то вместе.
Неразлучно. Они и ночью на границе встречали нас вместе.
- Мы одно целое.

- А еще знаешь, Дуня, сразу понимаешь, кто есть кто. Все отсеялись, как шелуха. А некоторые, с кем и виделся всего-то раз, оказались настоящими людьми. Людьми с большой буквы.
Слушаешь Женю, и понимаешь - нас тоже окружает тысячи людей. Мы думаем они друзья. Мы видим их каждый день. Но мы не можем знать, кто из них и когда вставит нож в спину. А кто все бросит и поможет, даже если у вас разные взгляды.
- У меня был знакомый один. Денег в свое время занял. Вступил в нацгвардию. Позвонил тут, и говорит: «Жди, приеду отдавать долг. С автоматом».
Сижу, и мысленно вычисляю, кто бы из моих друзей бы меня сдал, кто бы нашел оправдание своей мерзости. Думаю, думаю и не верю.
- Жень, ну не может быть. Вы же дружили! Как такое может быть!
- И не такое может быть.
И как хочется все время сказать, что это не очевидно, это эмоции, это необъективность.

- Сейчас хоть нет проблем со связью. Когда бомбили Луганск, по счастью, у меня на крыше дома ловилась связь хоть иногда. Залезал на свой страх и риск. И все видел. Как полыхали дома, как у соседей снаряды в огород падали. А еще знаешь что? В городе было несколько всего точек, где ловилась связь. Люди туда съезжались. И знаешь что? Туда украинцы лупили из снарядов.
- Женя, ну не может быть! Это случайно же!
Смеется.
- Ну конечно не может быть. Конечно, случайно. А вообще, мы сами по себе стреляли. Точечно. Хотя нет. Это кондиционеры были, говорю тебе. Я же не специалист. Судить не умею. Пойми - нас долбили как мух. Мы вчера с соседями считали. В радиусе 500 м от моего дома поприлетало в 15 домов, кому в огород, кому под ворота, кому в сарай, кому в дом. Двоих убило, троих покалечило. Это в радиусе 500-600 метров. Мы знаем, откуда прилетало, Методично. По часам. Каждый день. По социально значимым объектам, по инфраструктуре. Более 80% подстанций было раздолбано. Газораспределительные станции долбили, водонасосные станции. Планомерно. Каждый день.

Женя говорит, и слова лишь эхом до меня долетают.
- А еще, знаешь, когда совсем не было связи, общались записками. Передавали их с маршрутками. Ты знаешь, ребятам этим надо ставить памятники. Водителям. Они возили в самые горячие места. Когда «Грады» лупили по городу, они возили людей в подвалы. Денег не брали. Понимаешь? Им всем надо медали за отвагу.
Господи, как же все это слушать? Сердце разбивается уже в пыль.

- Пошли к нам в подвал, покажу. Мы тут жили во время обстрелов.
Подвал большой, широкий. Женя сам спроектировал себе дом. Большой и просторный. С красивым садом. А теперь окна в этом доме заклеены изолентой. Прозрачной, что я сразу и не заметила. Чтобы стекла не бились. Дом почти не пострадал.
Слушаю и понимаю - да, это, наверное, это только одна сторона реальности. Эмоции.

Есть еще и другие фрагменты. Есть другая правда. Конечно, она есть. Как иначе?
Приезжайте в Донбасс, поделитесь правдой. Пусть она будет другая, но не с чужих слов. А ваша.

Теги: Евдокия Шереметьева, Новороссия

События независимой России

Евдокия Шереметьева об эмоциях от посещения Донбасса: "На войне объективности нет".