«Дело в том, что многие люди, несмотря на то, что мы жили с ними в одной стране, они ходили с нами по улицам, мы общались, но внутренне ощущали себя, видимо, несколько иначе. Сейчас продолжают ощущать. Они просто надеяться на то, что они возможно еще получат какие-то преференции от всего того ужаса, в который с их молчаливого согласия повергли такую замечательную сарану, как Украина.
Можно провести прямую аналогию с Германией 30х годов. Когда огромное количество вчера еще адекватных людей, перестали слышать и видеть что бы то ни было и стали солдатами фюрера. Связано это не только с тем, что они в это верили, самое главное — они очень надеялись получить свой какой-то кусочек. Кусочек от земли на Востоке, получить своего персонального раба. В данном случае — кружевные трусы и безвизовый въезд в ЕС, а может даже и заветный паспорт Европейского Союза. Они надеяться, что все еще стоят на пороге мечты — быстро схватить ценные вещи и быстро уехать в Европу. И надеются, что они там будут жить, что их там кто-то ждет. Поэтому они ничего не хотят слышать. Когда они слышат аргументы — это воспринимается, как попытка украсть их мечту. Вот когда эти мечты развеются окончательно, как это произошло с немцами, тогда эти люди начнут возвращаться на грешную землю. Тогда можно будет с ними устраивать диалог».