Интервью с Павлом Губаревым 02.12.2014
3-12-2014, 03:49
Просмотров: 1456
Комментариев: 0
Интервью с Павлом Губаревым. " — Павел, на выборах 2 ноября ваше движение не было зарегистрировано. Как не зарегистрировали и казачье объединение атамана Козицына, некоторых других полевых командиров. На ваш взгляд, почему? — Могу говорить только о своем опыте. Мы действительно процедурно не выдержали некоторые пункты закона. Можно считать эту причину формальной, можно технической, но факт остается фактом – не зарегистрировались. Между тем нам удалось получить квоты в рамках движения «Свободный Донбасс». — Вы изначально не хотели стать депутатом? — Да, изначально не планировал. У меня другая роль. Депутатская работа немного не то, чем я по зову совести должен заниматься. — А ваша жена, например, мандат получила… — Она политик. Я в тюрьме сидел, она уже тогда была политиком… — Себя политиком не считаете? — Я, безусловно, политик, но в депутатской работе себя не вижу. Сейчас езжу по российским городам и встречаюсь с единомышленниками. Где-то ребята, выступающие за здоровый образ жизни, где-то предприниматели. Всех их объединяет идея Новороссии. — Местные власти препятствий для встреч не создают? — Нет, препятствий не создают. Я же не подрывную деятельность веду, а созидательную. — Некоторое время назад появилась информация о заинтересованности правоохранительных органов активистами, собирающими гуманитарную помощь отдельным полевым командирам. Вы с подобным сталкивались? — У нас сейчас нет полевых командиров, мы не банда какая-нибудь. У нас централизованная армейская структура, и должна быть помощь армии. Могу сказать за «Гуманитарный батальон Новороссии», к которому имеет отношение моя супруга: никаких препятствий и проблем со стороны российских правоохранителей нет. — А что же стало с полевыми командирами? — Необходимо время, чтобы характеры, амбиции бывших полевых командиров были переосмыслены и выстроены в единую армейскую структуру. Армия действует по следующим принципам: единоначалие, жесткая централизация, воинская присяга. Человек, служащий в армии, воюет во имя чего-то, присягает в верности определенным идеалам, в отличие от человека из вооруженной группы, которого никакая клятва не связывает. Еще один важный принцип – сменяемость командиров. Командира бригады нужно убрать и поставить другого, то же самое с батальоном. Когда во главе бригады авторитетный человек, безусловно заслуженный, которого все Батя называют, но его нельзя поменять по приказу, могут возникнуть ситуации, в которых он откажется выполнять приказ, причем вполне обоснованно и аргументированно. Так вот – в этом случае уже не армия. — Но во многих формированиях ополченцев есть личная преданность бойцов персонально полевому командиру. Люди идут воевать под знамена, положим, Безлера или Мозгового. — Это нарушает принцип армии. Личная преданность, как вы выразились, полевым командирам не должна подменять собой структуру армии, которая предполагает принцип сменяемости военных начальников. В противном случае получится не армия, а структура, как угодно ее назовите, которая сильно зависит от характера и настроения лидера. У меня со всеми командирами превосходные отношения, они, безусловно, герои, безусловно, отцы вооруженного сопротивления. Но теоретически такая личная преданность нарушает построение единых вооруженных сил республики. — Добровольно же они могут не согласиться оставить свои бригады и батальоны. Кто откажется от вынесенного через военное лето собственного детища? — Процессы, проходящие сегодня в Новороссии, реализуют принципы построения армии, нивелируя принцип ополченского движения. Каждый командир – заслуженный человек, это харизма, сила духа, характер. Но сегодня нам нужна армия. — Сразу после покушения (машину Губарева, ехавшую из Ростовской области в Донецк, обстреляли на территории ДНР 13 октября. – «Газета.Ru») вы заявили, что рассматриваете не только версию украинских диверсантов, но и внутренние конфликты. К чему в итоге пришло следствие? — Основная версия – украинская диверсионно-разведывательная группа. Причастных к покушению поймали на третий день. Другие версии не подтвердились, но уголовного дела, честно говоря, я не видел. — Каким вы видите будущее Новороссии: единое государство, отдельные республики, субъект в составе России? — Существует конфедеративный договор, существует парламент Новороссии, пока, правда, с функциями парламентской ассамблеи. Я сторонник того, чтобы на местах было максимум власти, но силовые ведомства – армия, правоохранительная система – должны быть выстроены по армейскому централизованному принципу сверху донизу. Эти общие централизованные структуры можно было бы сформировать усилиями объединенной законодательной власти. Моя модель – унитарное государство с сильным местным самоуправлением. Может быть, как эксперимент попробовать некоторые элементы федерализации. — То есть пока без России? — Земля, на которой идет война, не может априори войти куда-то. Самоопределяться нужно будет только после победы. Безусловно, определять – войдем мы в Россию или нет – должен народ через референдум. Кстати, специальный закон об этом мы уже пишем. Само существование Новороссии предусматривает как минимум интеграцию в структуру Евразийского союза, Таможенного союза. А вообще, — улыбнулся Губарев, — я за большую страну, омываемую четырьмя морями. Со столицей в Донецке. — Что нужно, чтобы страна не превратилась в условную Абхазию, бюджет которой построен на российских дотациях? — Мы не Южная Осетия и не Абхазия хотя бы потому, что у нас конгломерация семь миллионов человек. Мы в разных весовых категориях и экономически. Донбасс сможет себя прокормить. Пока это будет очень сложно из-за военной разрухи, вымытых олигархами денежных ресурсов, на некоторых ключевых предприятиях вывезены технологические фонды. Без поддержки России восстановиться будет сложно. Здесь два пути: проведем национализацию, инвестиции будет просить государство, если останутся крупные собственники, в долг будут брать уже корпоративно. — Вы не исключаете, что крупные собственники — Ахметов, Тарута — смогут вернуться в Донбасс? — На днях я встречался… — С Ахметовым? — Нет, с ним никогда не встречался и не буду. С Захарченко, который подписал закон о введении внешнего государственного управления на ключевых предприятиях энергогенерирующей, газодобывающей и угледобывающей отраслей. Это первый шаг, пусть и назван не национализацией, а государственным управлением. О национализации нужно говорить в рамках парламентской дискуссии, все должно быть взвешено и выверено. — Но возвращения олигархов на Донбасс вы не исключаете? — Рассматриваю и такую возможность. Хотя мне бы не хотелось. Будь я лицом государственным, мог бы предложить им добровольно передать основную часть активов государству, что позволило бы им сохранить влияние и долю в компаниях. Республике это поможет избежать управленческого коллапса – сейчас на предприятиях наблюдается острейшая нехватка топ-менеджмента и технических руководителей." |
|