Донецк воюющий: хроники выживания

Последней каплей, после которой я решил ехать в Новороссию, стало заявление знакомого дончанина, что, мол, по Донецку катаются пьяные ополченцы на угнанных машинах и жить совсем невозможно. Все пересмотренное мною видео говорило об обратном — воюют обычные мужики, такие, как встречаешь на улице каждый день. Не совсем плохие, не совсем хорошие, обычные. С другой стороны, любая нестабильность всегда выпускает на улицы всякий сброд, а война — еще и сброд вооруженный.

Оружие
После всего, что было сказано о Донецке и донецких украинской пропагандой, город произвел удивительно хорошее впечатление. Я ожидал увидеть рабочие слободки, однообразную застройку из «хрущоб». А увидел очень зеленый город, полный современной застройки, в том числе оригинальных архитектурных форм. Полноценная столица, ничем не хуже Киева.
Вопрос с преступностью в Донецке решен кардинально. Как правило, мы уходили с работы незадолго до комендантского часа и ехали через весь город. Нет привычной шпаны, «заседающей» на корточках у подъездов, нет пьяных.

Фактически правоохранительная система Новороссии сохранила три вида наказаний — исправительные работы, телесные наказания вкупе с исправительными работами и расстрел. Впрочем, сегодня в Донецке смертная казнь явление редкое. После того как перестреляли отморозков и наркобарыг, бузить стало просто некому. А кому еще хотелось — быстро исправили работой на благо ополчения.

Поскольку собственного Уголовного кодекса в ДНР пока не существует, наказание назначается по справедливости. Мне рассказывали случай, когда накуролесивший мужичок был отправлен копать окопы на передовую. Там он попросился подносить патроны и по окончании боев был освобожден от наказания как искупивший вину делом.
Кстати, в Новороссии действует приказ стрелять на поражение в любого человека с оружием, который носит маску. В период самых тяжелых боев за Донецк в городе начали орудовать обычные грабители, переодевавшиеся в форму ополченцев. Проблему решили быстро и эффективно, как все, за что брался Стрелков.

Оружие в Новороссии, как ни странно, большая проблема. Его нельзя купить на рынке, как это было в Чечне начала 90-х. Избыток оружия наблюдается только в боевых подразделениях. Даже у саперов, работающих на разминировании города, в порядке вещей встретить карабин СКС или револьвер Наган.
Чтобы носить с собой оружие, требуется иметь разрешение. Четкое разделение на военных и гражданских вообще сильная сторона ДНР. Там нельзя переодеться в камуфляж и бродить по городу с автоматом. Вернее, можно, но до первого патруля или блокпоста. А дальше история известная — подвал и исправительные работы. Зато патронов и взрывчатки в Донецке более чем достаточно. Взрывчатку можно собирать на улицах — неразрывы снарядов, мин, «Града», «Урагана», чем там еще угощали Донецк последние месяцы?

Блокпосты
Въезды в город перекрыты блокпостами ополченцев. Украинские паспорта без донецкой прописки видеть не очень рады. У меня обнаружили атлас автомобильных дорог, задержали, пришлось объясняться — кто такой, зачем приехал, кто тебя знает?
Журналист, желающий работать в ДНР, должен получить аккредитацию. Для съемки гражданских объектов — гражданскую, для работы с ополченцами — военную. В министерстве обороны рекомендуют выезжать на передовую только вместе с военными корреспондентами ДНР. Поездки в ночное время — только по спецпропускам.

Блокпосты отфильтровывают украинских диверсантов. Во время активной фазы на ополченческие блоки не раз выезжали велосипедисты с винтовкой и GPSом. Сейчас все больше ловят местных, у которых на телефонах оказываются снимки расположения блокпостов, мостов, правительственных зданий. Отсутствие нормальных топографических карт вносит коррективы в работу как армии Украины, так и ополченцев. Не хочешь в плен — выучи карту и следи за линией фронта. Особенно это актуально для поездок по области. Сохраняется довольно много нейтральных населенных пунктов, которые в любой момент могут оказаться заняты врагом.

Город
В конце августа Донецк представлял собой классический апокалиптический пейзаж — множество разрушенных зданий и полное отсутствие людей. Можно было ездить, как в деревне, не соблюдая правила дорожного движения и не рискуя никого задавить. Все, кто мог и хотел уехать, — уехали. Лагеря беженцев, особенно в Крыму, были переполнены.

Однако уже в сентябре люди стали в Донецк возвращаться. Лето кончилось, и в лагерях стало совсем невесело. Детям надо в школу. Да и квартиру надолго бросать неохота, вдруг разграбят? Подействовало и магическое слово «перемирие». Так что первые рейсы поезда Севастополь — Донецк были забиты под завязку.

Мужчина, вернувшийся из Харькова, спрашивает, раз я работаю в Донецке, не хочу ли присматривать за его квартирой? Платить за жилье не надо, просто чтобы был порядок. Осторожно интересуюсь, где находится квартира? Оказывается, в девятиэтажке возле аэропорта. Бедняга еще не знает, что квартиры у него уже нет. Возле многострадальной девятиэтажки мы были накануне, когда группы «Спарта» и «Сомали» выдвигались на один из последних штурмов аэропорта. Это там снимался ролик «Железный Гиви», это там Моторола за АГСом кричит: «Доброе утро, укропы!»

Когда ролик с Моторолой выложили в интернет, в комментариях кто-то написал: «А когда-то это была наша квартира…»
Здание столько раз обстреливали со стороны аэропорта, что даже странно, как оно устояло. Только обвалились оба внешних угла. Каждое окно несет на себе следы попаданий. Мебель в квартирах разнесена в щепки. Все двери взломаны, в квартирах оборудованы огневые точки. Выглядывать в окна нужно быстро — снайперы, да и осколков хватает.
На крышу девятиэтажки выползаем вместе с фотографами и оператором. Битые кирпичи, стреляные ПТУРы. Однако даже ради хорошего кадра никто не готов расстаться с рукой или головой, так что несолоно хлебавши приходится ползти обратно — где «крокодильчиком», а где и по-пластунски.

Постоянные обстрелы — главная головная боль дончан. Есть районы, которые практически не обстреливают. А вот Киевскому району достается по-взрослому — ежедневно до десяти попаданий. Попали в железнодорожный вокзал. Снаряд «Града» ударил в плитку недалеко от путей. Осколками пробило потолок, перебило водопровод, с потолка течет вода. Взрывной волной вынесло все стекла — осколки свисают из рам и хрустят под ногами. На привокзальной площади осколок попал в стеклянную переборку автобусной остановки, она вся покрылась трещинами и держится на честном слове. Дунешь — рассыпется.
Чуть дальше минометная мина попала в крону дерева, осколки осыпали весь фасад здания — в пятиэтажке ни одного целого окна, ни одного целого балкона.

1 октября в Донецке начался учебный год, дети пошли в школу. В школе, где снимали мы, все прошло хорошо. Только на входе нас досмотрели ополченцы — искали оружие, опять-таки опасаются диверсантов. Второй Беслан Новороссии не нужен. А в школу №57 прямо во время линейки попал «Град». Снаряд упал в 20-ти метрах от входа в школу. В это время из дверей выходил папа с ребенком… Отца, ополченца и учителя биологии — насмерть.
Киевский проспект — одна из самых обстреливаемых улиц Донецка. Там мы ездили с открытыми дверцами, чтобы в случае чего успеть выпрыгнуть. Там перемещались перебежками, чтобы не накрыло всех сразу.
Однако больше всего досталось улице Стратонавтов. Эта несчастная улица, вернее то, что от нее осталось, расположена параллельно взлетной полосе аэродрома и ведет в село Пески, окраину которого контролирует армия Украины. До того, как ополчение взяло под контроль наземную часть аэропорта, из Песок туда перебрасывали подкрепления. Естественно, ополченцы перекрывали улицу. ВСУ выбивали их оттуда артиллерией. Как следствие — стекол в окнах не осталось ни одного, поперек улицы валяются оборванные провода, нет ни одного дома, куда бы не было попадания, некоторых домов просто нет. А на перекрестках лежат убитые местные жители.
В основном хозяева домов на улице Стратонавтов наведываются сюда после обстрелов — потушить пожар, забить развороченные окна. Впрочем, встретили мы и аборигена, который живет здесь все время войны. Света, воды, еды, тепла и денег нет, но зато приблудилась собака, так вместе и живут. Собака — маленькая, трясущаяся дворняга, напуганная взрывами. Молчаливые собаки — еще одна характерная черта обстреливаемых районов.

Таких отчаянных, что продолжают жить своей жизнью в местах постоянных боев, здесь называют «маклаудами». Возле завода «Точмаш» мы попали под минометный обстрел. Лежим у стеночки, осколки над ухом не свистят, но падает совсем рядом. А мимо едет мужичок на велосипеде с граблями и пакетом.
Под Авдеевкой прижали нас из пулемета к насыпи. Лежим, не высунуться. Сзади подходит мужичок и спрашивает: «Дорогу можно перебежать? Мне поливалку переложить надо».
Это большая ошибка мирного населения — считать, что если они в войне не участвуют, то это все к ним вроде как не относится. Поэтому морги Донецка переполнены в основном мирными жителями.

Боевые ёжики Новороссии.
Участие России в войне в Новороссии столько муссировалось СМИ, что волей-неволей ожидаешь увидеть распахнутые кордоны, вежливых людей, пограничников, которые делают вид, что не видят выпавшую из багажа авиабомбу, и так далее…

Граница
Откуда бы не ехал будущий ополченец, перед броском на Донецк он обязательно прибудет в Ростов. Далее у него 2 варианта. Первый — пойти в кассу и купить билет на автобус за 1500 рублей. Причем у автобуса есть только точное время отправления, а на вопрос, когда прибудем в Донецк, вам честно ответят: «Как приедем, так и будем». В общем, в дороге придется провести не меньше 8 часов, считая пропуск на границе. Второй вариант — взять такси за 2 тыс. рублей, прождать два-три часа, пока таксист найдет еще троих, и за три часа добраться до Донецка. Перевозка пассажиров организована у таксистов таким образом, что машине не приходится пересекать границу. Один таксист довозит вас до границы, которую вы пересекаете пешком, а второй встречает со стороны ДНР и довозит до Донецка.
По дороге «туда» пограничники не очень придираются, некоторые даже извиняются, но вещи все равно осмотрят и металлоискателем прозвонят. Зато к тем, кто едет «оттуда», отношение совершенно другое. Пограничники ДНР сразу спрашивают: «Ополченцы?» И если «да», то просто предупредят, чтобы не везли «сувениры» в Россию. А если «нет», то осмотрят руки и потребуют показать правое плечо. Не все дончане поддерживают ДНР. Пограничники РФ будут трясти выезжающих молодых мужчин до самых носков, отыскивая патроны, гранаты, а то и автоматы. Украину уже захлестнула волна бесконтрольного вывоза оружия, Россия старается этому противостоять.

Ополченцы
Я искренне ожидал встретить в Новороссии русских добровольцев. И я их встретил. На такси из Ростова в Донецк мы ехали вместе с бывшим морпехом из Волгограда, который взял отпуск на 2 недели и поехал в Донецк. В остальном же россияне среди добровольцев встречаются удивительно редко. В основном — уроженцы Донецка, Одессы, Харькова, Николаева, Херсона, несколько ребят из Житомира. Я и не думал, что на юге Украины сохранилось столько русских людей.
Боец «Востока» говорит мне: «Я готов остановиться тогда, когда увижу горящий Львов. Не потому, что ненавижу Львов, а потому что так будет честно». Снайпер Ёжик из Славянского батальона готов удовлетвориться меньшим: «Надоело мне в Донецке, я домой хочу, в Одессу». Ёжик из «Востока» (другой Ёжик, просто позывной совпадает): «У нас один путь домой — на броне». В Народном ополчении Донбасса вообще много боевых ежиков.
Ополченское приветствие выглядит как рукопожатие, потом рукопожатие обратным хватом и короткие объятия. Эта форма приветствия принята среди всех — знакомых и незнакомых, старых и молодых, рядовых и командиров. Насчет свободы и равенства не скажу, а вот с братством в Новороссии все сложилось.
Ополченцам катастрофически не хватает всякого рода боевой мелочевки. Например, запасных магазинов — новобранцы получают автомат с одним магазином и патроны в пачках. Или качественных ножей. Нет наколенников — носят пару на двоих, по одному на правом колене. Даже в боевых подразделениях одна рация приходится на 50 человек. За мои защитные очки Daisy предлагали 8 пачек патронов. За фонарь Klaris давали 2 гранаты.

Автобус с журналистами приехал на «базу подскока» к аэропорту снимать, как вслед за танками выдвигается группа «Сомали». У каждого журналиста по рации. Если бы они задержались на лишние 10 минут, то рации попросту бы «отжали».
Словечко «отжать» — безусловный хит сезона в Новороссии. Изначально оно означало простой «гоп-стоп» — т.е. отнять. Однако сегодня приобрело более широкое значение. В Донецке теперь все отжимают. Это означает и выпросил, и выменял. Наиболее близким значением мне кажется принятое в израильской армии «поднял» — означает все, что плохо лежало и было «поднято» нынешним владельцем.

И это не единственная языковая особенность Донбасса. В Донбассе нет своего особого акцента или говорка, но вот ударение они ставят иначе. Не СлавЯнск, а СлАвянск, не СнЕжное, а СнежнОе, не ПескИ, а ПЕски.
Отношение к ополченцам очень хорошее. Мы возвращались с работы вместе с военными корреспондентами министерства обороны, и нас тоже принимали за ополченцев. Тетка в автобусе благословляла нас и тихо шептала: «Отомстите за Сашеньку моего…» Помните, в сети гуляла байка, как ребенок спрашивает у мамы — этот солдат хороший или плохой? А мама говорит — видишь, у него Георгиевская ленточка, значит, хороший. Так вот со мной это было на самом деле. На улице меня остановил мужчина и со словами: «Если я смогу чем-нибудь помочь, позвоните», оставил свой телефон. А еще убийца-рецидивист, торгующий овощами-фруктами, подарил мне три сливы.
Когда я первый раз сел в машину военных корреспондентов, то сразу надел каску. Потому что совершенно не представлял, что меня ожидает, и хотел максимально обезопаситься. Ополченцы в массе своей касок не носят, бронежилетов тоже. Естественно, сказывается дефицит защитного снаряжения. Но как говорил мне инструктор по альпинизму, «чтобы избежать срывов, нужно не срываться». Так и здесь — чтобы не погибнуть, нужно не попадаться под пули и осколки.

Впрочем, сколько ополченцев, столько и мнений. Одни вспоминают, как бронежилет спас им жизнь, другие показывают насквозь пробитые каски. Быстро перемещаться в бронежилете невозможно. А успеть нырнуть в укрытие гораздо надежнее, чем надеяться, что броник не пробьет.

На нефтебазе «градина» упала рядом с железнодорожным полотном — осколки прошили рельсу насквозь. Сотрудник Красного Креста в Донецке Лоран Этьен поздним вечером вышел из офиса и направлялся к своей машине. Боевой элемент «Урагана» упал в полутора метрах от него. Шансов не было никаких — швейцарца нашинковало с ног до головы, оторвало обе руки, а от высокой температуры взрывной волны тело еще и загорелось.

Отправляясь в Донецк, я набил полную разгрузку бинтами, жгутами, шприцами и обезболивающим, чтобы служить не только пером, но и «шпагой». Однако за все время спасать так никого ни разу и не пришлось. Когда машина военкоров подъезжала к очередному разрушенному снарядом дому, пожарные уже тушили, скорая уже грузила пострадавших, а милиция устанавливала личности погибших.
Опыт свидетельствует, что к любой, самой экстремальной ситуации человек привыкает около трех дней. К ежедневным обстрелам я привыкал целых пять. Если бы в первые пять дней меня спросили: «Как дела?», я бы ответил, что съел за завтраком холодный комок и теперь он лежит у меня в желудке. На шестой день разъездов «куда мина — туда мы», психика устала бояться, холодный комок переварился, а разрыв в соседнем квартале стал считаться «далеко».

Теги: Донецк

События независимой России

Донецк воюющий: хроники выживания