В стотысячном Славянске, славном своими солёными озерами, 12 апреля отряд Стрелкова при поддержке активистов Народного ополчения взял местное управление СБУ, городской отдел милиции и горисполком – городскую администрацию. Как это было? Грузовик с десантом Стрелкова и легковушка рано утром подкатили к так называемой вилле «Мария» на Железнодорожной улице. Это старинный, нуждающийся в ремонте особняк ещё в 2011-м передали в безвозмездное пользование православной церкви Московского патриархата аж на 50 лет. Так получилось, что «Марию» курировал настоятель Свято-Воскресенского храма отец Виталий.

ЯВЛЕНИЕ СТРЕЛКОВА

Утром 12 апреля прибывших встретили Анатолий (позывной «Атаман»), Вячеслав Пономарёв и те ребята, что дежурили на вилле. Когда они увидели, как из кузова выгружаются полсотни экипированных бойцов, у них челюсти поотпадали до земли. У стрелковцев ещё не красовались георгиевские ленточки на форме, они просто были неизвестными с оружием и в камуфляже.

– Пока они выгружались, подошла женщина из церкви. И говорит: «Там милиция приехала», – рассказывал мне мой боевой товарищ с позывным «Буйный». – Ну, проезжала мимо патрульная машина и увидела, что люди в форме из грузовика высаживаются, что-то оттуда вытаскивают. Я к милиции подхожу, а они зашли с другой стороны через калитку, во дворик виллы, где стоит грузовик. Милиция принялась нас спрашивать: что тут происходит? Мы милиционерам заявляем: «Пацаны, не выступайте! Вы или с нами, или – в плен!»

Говорю это стражам порядка, а за мной стоят двое стрелковцев с автоматами наизготовку. Ну, забрали мы у милиционеров оружие, заковали их в наручники и тут же на вилле «Мария» в комнату закрыли. Они попросили своему начальнику позвонить. Звонок был, мы пригласили милицейское начальство на переговоры. Прибыл к нам и. о. начальника милиции города. К нему на переговоры вышел Игорь Стрелков с товарищами. Он пытался мирно объяснить правоохранителю: мы восставший народ, и милиция должна определиться. Она либо с нами, либо нет. А мы, дескать, берем власть в свои руки, мы против киевской хунты. Начальник милиции этого не понял:

– Сдайте оружие. Да вы знаете, кто я такой!

Стоявший возле Стрелка Терец слышит от Игоря Ивановича лаконичное:

– В плен!

Терец попытался было взять милицейское начальство за руки, но оно вздумало отбиваться. Терец, не думая, врезал ему в глаз, после чего начальник милиции сник. Отобрав у него оружие, наши препроводили его к остальным пленным.

Около семи утра, когда с выгрузкой закончили, а к нам подтянулись активисты Народного ополчения Донбасса из города, была сколочена группа для захвата
горотдела милиции и местного управления СБУ. Пришедшие к нам парни с благоговением смотрели на прибывших. Почему-то все решили, что это – долгожданная помощь из России, те самые «зелёные человечки». Супергерои, что всех спасут.

Пленных мы отпустили. Они заявили: «Мы воевать не хотим, оно нам не надо». За мента-начальника приехал договариваться какой-то мужик. Начальник милиции извинился, сказав, что милиция мешать не собирается. Практически весь город спокойно сдался.

Штаб решили сделать в славянском отделении СБУ. Сначала-то думали устроить его на вилле «Мария», но потом остановились на более подходящем варианте. Оружие в славянском СБУ получилось взять чуть-чуть, там его просто было мало. Взяли, конечно, и арсенал горотдела милиции. Полсотни пистолетов, патроны к ним, немного боеприпасов к «калашам». Наученные горьким опытом, оружейку сразу перекрыли, своим (кого знали) просто так выдавали, а кого не знали – оружие вручали под роспись.

– Первое серьёзное боестолкновение было на третий день после взятия Славянска, 15 апреля, когда Ромашка и Стрелок поймали в огневую засаду машины «Альфы», – рассказывает Буйный. – Блокпосты мы тогда везде расставляли. Хотя они были-то практически безоружными. Скажем, блокпост на комбикормовом заводе. Сперва там имелись всего два «макаровых» и один автомат, несколько охотничьих ружей и по 3–4 ящика бутылок с «молотовым».

Ромашка у стрелковцев был и подвижным резервом, и настоящим спецназом среди спецназа. Он шёл туда, где возникала угроза, где было какое-то движение. Его бросали на усиление. Надо сказать, что стрелковцы делились на группы по четыре-пять бойцов, за каждой группой закреплялся участок обороны. Эти группы усиливались народным ополчением. В общем, применялась ещё схема НКВД 1941 года, когда вокруг ядра из бойцов осназа создавались народные партизанские отряды. То есть ядро из пришедших стрелковцев становилось основой для формирования рот новой армии.

– Например, тут стоит Дружок, там – мотороловские, там – ребята Гуся стоят. В ополчение все гражданские пришли, многие оружие тут первый раз увидели, – рассказывает Буйный. – Вот и Ромашка стоял в засаде. Видит – едут крутые, архидорогие авто с киевскими номерами. Он их и покрошил. Они там отстреливались, перекатывались, как в голливудских боевиках. Пытались рассыпаться. Но их с бугра расстреляли, как в тире.

Теперь-то я знаю, что героический Ромашка – никакой не крутой спецназовец КГБ-ФСБ «по диплому», а церковный звонарь из Киева. Сергей Николаевич Журиков. Но прирожденный воин и бывший военный ВС Украины. Ну а наш соратник Буйный с самого начала славянской эпопеи, проявив себя геройски, стал доверенным помощником Стрелкова и выполнял самые ответственные задания, рассказывать о которых до сих пор не пришло время.

«ВОЕВАТЬ – ТАК ВОЕВАТЬ»

Так и начиналась война за Новороссию. Надо сказать, что первая кровь пролилась все-таки не 15 апреля, а днём раньше, на Пасху. Тогда в город проникли диверсанты из «Правого сектора» (запрещенная в России экстремистская организация. – Прим. ред.) и атаковали церковь, убив нескольких человек в ней. Так что, можно сказать, уничтожение группы альфовцев стало ответом повстанцев на бесчинства правосеков-диверсантов в Славянске.

– По ночам «укропы» постоянно пытались пробраться в город, – продолжает Буйный. – В чёрной форме. Тогда они ещё не были нацистскими добровольческими батальонами. Они все считались самообороной Майдана, из «Правого сектора». Мы тогда достаточно многих таких диверсантов уничтожили. У погибших были повязки, значки, удостоверения «Правого сектора», жетоны. Одного, помню, взяли, а у него оказалось много пустых удостоверений самообороны. Было написано право ношения на оружие – детский сад. Получается, они выдавались на Майдане. Выдают пустой банк, вклеивают фотографию, ламинируют – и удостоверение у тебя есть. Ты имеешь право в любое место на Майдане пройти, в любое правительственное здание…

Один из нынешних видных командиров ДНР по имени Андрей прошёл через адское испытание. Он стоял на блокпосту на Семёновском кольце. Начался жестокий обстрел поста. «Укропы» били из миномётов. Мимо проезжает фура. Мина попадает в грузовик. Грузовик запылал, они пытаются подойти, но не могут: «укропы» обстреливают. Дверь грузовика открылась, но водитель не выходит. Ранен? Господи, он же заживо сгорит! Рискуя жизнью, Андрей все-таки пробрался к горящей машине. Они вытащили раненого, уже горевшего водителя. Им оказался его родной отец, мариуполец.

– Андрей до этого все жаловался, что отец у него дальнобойщик, а у него нет работы. А тут попался заказ, и он поехал, – вспоминает Буйный. – Это страшно, конечно, когда ты из горящей машины достаешь горящего отца. И он у тебя на руках умирает…

19 апреля были разоружены бойцы 25-й аэромобильной (десантной) бригады ВСУ. Отличился тогда Ромашка. Вот что рассказывает мой друг Буйный:

– Мы «встряли» с ними у конного завода под Славянском. Поступила инфа, что едут машины с оружием и хотят нам его передать. Но они боятся, поэтому попросили небольшой группой встретить. Мы выехали втроём. У Седого был при себе ПМ, у меня – «стечкин». Изначально мы ехали вдвоем, но, проезжая мимо блокпоста БЗС (трасса на Харьков), взяли с собой Прапора, бывшего спецназовца. У него была «ксюша» – АКСУ. Укороченный «калаш».

Приезжаем к конезаводу. К нам выходит украинский полковник с шестью людьми. И тут мы понимаем, что это не совсем нам оружие везут отдать. Оказывается, десантники шли на двух грузовиках «Урал», но заблудились ночью. Они вообще ехали в Артёмовск. Они оказались из тех военных ВСУ, что не захотели оставаться «под Россией» в Крыму и выехали на Украину. Их тут потыкали и толкнули на Артёмовск. Ехали в Артёмовск, заплутали, испугались, ночью спрятались в лесу. И тут появились мы.

Когда я это узнал, то у меня поджилки затряслись. Нас же всего трое, и оружие у нас – курам на смех. Но, не подавая виду, предлагаю им: «Сдавайтесь! Даю 25 минут на сдачу, потом вам – конец!»

«Аэромобильники» отошли за дорогу в лес, подумать. А мы, перейдя по другую сторону шоссе, затаились. Боялись, что нас вообще расстреляют. Видели мы, что в лесу их снайперы сидят. Ну, мы и залегли в травке. Стрелку звоню по мобиле: что делать? «Ждите!» – отвечает тот.

Немного погодя выходят (числом в десять-двенадцать) «укропы»-десантники и заявляют: «Мы сдаваться не будем. Будем воевать!»

Воевать – так воевать. Вернулись мы назад и легли в траву втроём. А они рассредоточились в лесу. Мы уже с жизнью успели попрощаться. Но вдруг «укропы» побежали в нашу сторону, но с оружием не наперевес, а волоча его за собой!

– Всем стоять! – заорали мы. И тут с облегчением видим, как из леса выходит Ромашка с группой. И Стрелок подошёл через несколько минут – нас спасать. Только тогда мы увидели, что в плен мы взяли двадцать пять десантников. Причём со всем оружием. Когда мы его увидели, то поняли, что не приди к нам на подмогу Ромашка со Стрелком, нам втроём пришлось бы несладко. У них было всё, … от гранатомёта, снайперки СВД с прицелом ночного видения и, конечно, автоматы.

Им предложено было сразу сдаваться, и солдаты сдались. Подполковник начал кричать, что не сдается, за что получил в лицо, и у него отняли оружие. Солдаты сдали его сами. Мы выдали им денег на одежду и на билеты, чтобы отправить десантников домой. Пацаны изначально сказали, что воевать не хотят. Мол, отпустите нас домой. Из них четверо вернулись потом к нам с семьями, но уже после того, как на нашу сторону перешёл Таран, десантник родом из Енакиева, командир группы бронетехники из 25-й отдельной аэромобильной бригады, которую захватили стрелковцы. (Таран до сих пор воюет в ополчении, был ранен при прорыве бронегруппы из Славянска на Краматорск. 3 июля стал депутатом Народного совета ДНР.)

Ну, а сначала мы привезли захваченных десантников-«аэромобильников» в Славянск. Покормили, купили им гражданку и отпустили. Только командира оставили. Я тогда первый раз увидел, как Ромашка и его люди работают. Ни одного выстрела не прозвучало! Они сумели ночью в лесу так окружить «укропов», что сами были в шоке. Ромашка как спецназ сработал. И было-то у него – всего одно отделение против двадцати пяти десантников…

НЕПРИСТУПНЫЙ КАРАЧУН

Гору Карачун, что господствует над Славянском, силы АТО заняли уже через несколько дней после входа стрелковцев. Держать её повстанцам было нечем, не хватало ни людей, ни тяжелого вооружения. Карачун взяли крупными силами, у пятнадцати ополченцев-защитников не было ни одного шанса удержать гору. Они едва оттуда ушли. Их окружили. Некоторые и не успели отойти. Их местные жители прятали в домах. Последние двое пришли только через день в гражданской одежде, а их уже в предатели записали.

– Стрелок спрашивает: где оружие? Они отвечают, что закопали. Стрелок говорит: «Прощу, если принесёте обратно оружие». Они ночью сходили и принесли закопанное, – продолжает Буйный. – Удержать Карачун с телевышкой мы действительно не могли. Туда двинулась вражеская бронетехника. Против неё никакого тяжёлого оружия не было. Да и со стрелковым-то было неважно. По 2–3 рожка на автомат. Отбить Карачун мы тоже не могли. Силы АТО сразу стали укреплять гору. Рядом, в карьере, много стояло лёгкой и тяжелой боевой техники. Первые «грады» оттуда начали работать по нам, по городу. Все в шоке были. Как такое возможно? Куда весь мир смотрит! Потом стали палить гаубицы и САУ-самоходки. И всем стало понятно, что будет настоящая война. В Краматорске они целый квартал жилого сектора «градами» выжгли. Домов тридцать частных. И там не было наших баз! Чётко пакет выпустили по координатам. Зачем? Непонятно…

Так сражались донбассовцы и стрелковцы, пока я ещё сидел в следственном изоляторе СБУ. Итак, часть Народного ополчения Донбасса защищала Славянск с оружием в руках. Политическая часть сосредоточилась на информационной войне через соцсети, добровольческом движении и отправке гуманитарной помощи в Славянск.

В День космонавтики и 13 апреля наши ребята взяли власть в Енакиеве, Краматорске, Красном Лимане, Горловке, Мариуполе. Славная получилась, молниеносная операция, что-то среднее между блицкригом и победоносным шествием Советской власти в 1918-м.

Как вспоминают ребята, в Краматорске спасать официальную «киевскую» власть примчались бандиты.

«Они приехали начальника спасать, – дополняет Буйный. – Их пыл остудили там, за горотделом милиции. Двоих отправили в Славянск, «на подвал». Они так и сидели – мы их только в мае отпустили. Остальные сказали – всё, мы не делаем глупостей. Ведь приехали они с ножиком и с милицейским ПМ, со спиленным номером.

В Краматорске только один милиционер-участковый решил сопротивляться. Принялся отстреливаться из окна из «ксюши», укороченного АКС-74. Получил в ответ. Когда в кабинет зашли – там сантиметра не было целого. Всё было иссечено пулями.

Лучше всего сдался нам Красный Лиман. Там мы взяли целые мешки оружия. Мы же взяли и Мариуполь. Только местные потом не смогли его удержать. Хотя у них было оружие.

Тяжелее всего брали Константиновку. Держали её – страшно вспомнить. Особенно в начале мая. Когда телевышку брал украинский спецназ «Альфа»… Это же там альфовцев положили – 18 человек. Когда они пытались её занять, высадившись с вертолёта.

Вот так мы занимали тогда города. Подчас с одним автоматом на несколько бойцов и несколькими бутылками с зажигательной смесью. В городах отключали украинское телевещание, начинали делать блокпосты из покрышек и мешков с песком. Любителям порассуждать о «руке Москвы» поясню: делалось всё на наши деньги, на деньги добровольцев. В те дни к Катерине (жена Губарева. – Прим. ред.) пришёл обычный человек. Парень нашего возраста. Горловский, но в Москве давно обосновавшийся и заведший свой бизнес. Узнав о том, что пошло занятие городов, он садится на самолёт, прилетает в Донецк. Снял он всю наличку – около миллиона у него на фирме было. Пилы, скаты, колючая проволока для обороны захваченных зданий и блокпостов – все это он профинансировал. Звали того парня Гриша, он друг одногруппницы Губарева по донецкому истфаку».

Сильнейший был порыв, друзья, невероятной мощи. Действительно, весна революции. В людях клокотало возмущение: они видели по телевизору, как толпы майданутых орали: «Бандера – наш герой!» Как свергались памятники. Как наружу лезла самая хуторская, самая пещерная бандеровщина. А ведь Донбасс был связан с Россией миллионами нитей, общностью судеб, памятью единой страны. Сотни тысяч людей Донбасса уезжали работать в Российскую Федерацию. Вот почему огонь «Русской весны» вспыхнул в моем родном краю так ярко и жарко. Почему почти безоружные люди пошли на штурм оплотов власти? Потому что не желали быть бессловесным стадом под властью новых «европеизаторов» и бандеровцев.

УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Если бы в этот момент Москва решилась на «крымский вариант» в Донбассе, её бы ждал оглушительный успех. Воли к сопротивлению у местных властей не было. У ВСУ Украины насчитывалось всего 17 тысяч боеспособных войск. Даже спецназ Украины толком воевать не умел: это события в Константиновке покажут. Местная милиция была готова продаваться: города можно было брать за небольшие – сравнительно с войной – деньги. Для сдачи городов местное «силовое» начальство просило от 50 до 200 тысяч долларов. Буйный вёл переговоры, но этих денег у ополчения все равно не было – города брали так, силой. Но в тот момент – если бы это была действительно заранее спланированная и хорошо продуманная операция Москвы по скупке региональной элиты, то, образно говоря, – осёл, г

События независимой России

Из воспоминаний бывшего «народного губернатора» ДНР Павла Губарева.